Эти-Дети: возрастная психология, развитие и воспитание детей.

«Он не хочет делать уроки»
«Он никого не слушается, на него жалуются в школе (детском саду)»
«Он не умеет за себя постоять», «он ведет себя слишком агрессивно»
«Он все время сидит за компьютером»
«Он не ладит со своим братом (или сестрой)»
«Он слишком серьезен, ответственен и не умеет радоваться, как все дети»

Часть 1. Петля времени . Глава третья: "Типичные и особенные проблемы нашего времени, Или с какими запросами приходит родитель, думая, что это проблема его ребенка." Из книги Ирины Млодик «Современные дети и их несовременные родители»

«Он не хочет делать уроки»

«Саша, 4 года. Перед сном «секретничают» с папой:
Саша: Папа, я не хочу становиться взрослым.
Папа: Почему?
Саша: Я не хочу на работу ходить.
Папа: Почему?
Саша: Я боюсь!
Папа: Чего, сынок?
Саша: А вдруг я устану?»
Из Интернета

«Точнее, он вообще ничего не хочет», — часто жалуются они. «Современные дети как-то особенно не хотят учиться», — уверяют меня учителя, убеждают родители. Мне не удивительно, ведь во многих семьях теперь есть возможность «помогать» ребенку учиться.

Большинство из родителей, обращающихся ко мне с этой проблемой, очень вовлечены в процесс учебы ребенка. Они практически учатся за него. Отслеживают все его домашние задания, проверяют или укладывают портфель. Проверяют домашнее задание, иногда даже делают его вместе, напряженно глядя через детское плечо.

С одной стороны, многим родителям кажется, что насколько успешно учится ребенок в школе, настолько счастливым и обеспеченным потом будет его будущее. В этом есть доля правды, но не вся. Ведь важно не только то, какие оценки у него будут по предметам, но и какие навыки, умения и чувства у него останутся после того, как он закончит школу.

Если ребенок, учась в школе, в основном пребывает в напряжении, стрессе, страхе, если там он часто ощущает себя неуспешным, раскритикованным, неуверенным, плохим, если у него останется ощущение, что учеба — это то, что он ненавидит, это постоянное принуждение, и то, что он будет делать исключительно «из-под палки», — то, завершив обучение в школе, ему будет трудно любить учиться. Он постарается побыстрее закончить этот процесс в своей жизни, и не возвращаться к нему никогда. Так что, понукая его, вы можете достигнуть нежелательных целей. Очень многие дети больше никогда не открывают крышку пианино после окончания музыкальной школы, ненавидят читать, потому что их заставляли, не способны написать даже письмо, не то что статью или отчет, потому что кто-то критиковал их и заставлял переписывать сочинения.

Учеба в наших современных школах — непростое, но посильное занятие, с которым ваши дети способны справиться самостоятельно. Конечно, если только у вас нет непомерных родительских амбиций и вы не отдали ребенка туда, где учебные требования выше его возможностей. Если только вы не ждете того, что ребенок прыгнет выше своей головы, реализуя ваши когда-то несбывшиеся мечты или мечты ваших родителей. А также если амбиции учителя не превышают детских способностей и учитель не возложил на родителя почетную обязанность привести оценки вашего конкретного ребенка к его завышенным ожиданиям, дабы «не портить картину успеваемости в классе». Итак, если вы готовы к тому, чтобы он сначала научился учиться, а потом легко, самостоятельно и настолько успешно, насколько он может, постиг школьную программу.

У многих, особенно у сверхконтролирующих родителей, есть твердое убеждение, что все дети от природы ленивы, безответственны, только и думают, как бы развлечься, набедокурить, отмазаться от работы, найти приключений на свою голову. Их убежденность небезосновательна, но применима только к тем детям, которые на минутку, на полчаса, на день вырвались из-под удушающего родительского контроля. Вот этим, конечно, хочется «оторваться» и сделать все то, что им категорически запрещали. Большинство же детей на самом деле готовы заниматься делом, вполне разумно сочетая его с отдыхом, хотят быть успешными, способны сосредоточенно работать и учиться, когда понимают, что это их дело, что оно под их управлением и контролем. Когда все победы — их, и ошибки и поражения — тоже их. Дети легче и быстрее откликаются на ту деятельность, которую они сами могут организовать, на результат которой могут повлиять, в которой сами могут распределять свое время и свои усилия.

Сейчас, имеющие возможность не работать мамы или бабушки, принимают решение и дальше не заниматься своей жизнью, а «помогать» ребенку учиться, чем создают, конечно много проблем: и себе и ему. «Помогают» большинство из них исходя из такого рода соображений: «Он такой слабенький (отстающий, невнимательный, несобранный); его надо контролировать, а то вообще ничего делать не будет». Либо из таких: «Мне вот в детстве никто не помогал, и мне было трудно. Вот для своего ребенка я сделаю все, что в моих силах». Намерения, конечно, благие, но далеко не всегда обусловленные реальными потребностями вашего ребенка.

Большинство детей невнимательны, расторможены, не собраны потому, что за свое дошкольное время так и не научились управлять собой. Скорее всего, потому, что многое делалось и решалось за них, потому, что им не ставили границ, либо ограждали от всего, и у него не было возможности сделать дело самому сначала и до конца. В любом случае, начало было положено до того, как он пошел в школу. Школа, скорее всего, проявила проблемы, и по большей части — проблемы даже не ребенка, а семейной системы, в которой он рос.

И как на возникшие проблемы прореагировала система? Она усилила свои прежние воздействия. Если его гипреопекали, стали опекать еще больше, если контролировали, то усилили контроль. «Он же не справляется, это очевидно!» И как будто не хотят замечать, что от всех этих мер проблема в корне не решается, наоборот, усиливается, закрепляется. Тогда сила воздействия повышается еще больше... его начинают наказывать, не добившись уговорами, начинают делать что-то за него. И он перестает учиться, или, во всяком случае, хотеть учиться (а это и так не просто в рамках нашей системы образования).

Родители все больше берут контроль в свои руки, соответственно, его все меньше остается у ребенка. Они все больше проявляют к нему свою родительскую волю, все меньше ее остается у него самого. Все больше обучение и его оценки становятся их делом, и тем меньше — его. К тому же у него вырабатывается стойкое и сильное сопротивление к их давлению (как и у любого человека, иначе чье-то внешнее давление разрушило бы личность, сломало ее). Сопротивление может быть пассивным и выглядеть как лень, саботаж, бесконечные походы в туалет, попить, поиграть, помечтать, забывание домашних заданий, откладывание уроков на потом. Или более активные формы: капризы, возмущения, скандалы, прогулы, конфликты, открытые протесты (как правило, в подростковом возрасте).

Родители в таком случае возмущенно тычут в ребенка пальцем, называя его лентяем, раздолбаем, хулиганом и т.д., в зависимости от широты словарного запаса и наивных представлений об особой действенности какого-либо эпитета. Им не хочется признавать, что не он один отвечает за проблему, в которой оказался. Они уверены, что они-то все делают правильно, это он — просто лентяй и далее по списку.

Постепенно у ребенка остается все меньше сил и желания пытаться справиться с тем, с чем ему невозможно справиться. Потому что при внешнем неусыпном контроле у него формируется достаточно сложный механизм. У него пропадает собственный мотив делать что-то, а вместе с мотивом — и энергия, которая всем нам нужна для того, чтобы делать что-то (особенно то, что делать не особенно хочется), к тому же у него растет сопротивление к этому внешнему давлению. Потому что любая психика стремится сохраниться и не быть растоптанной и уничтоженной чьими-то намерениями, даже если эти намерения «самые благие».

Чем больше давите, тем сильнее сопротивление (если вы, конечно, уже не «сломали» вашего ребенка и не подчинили полностью вашей воле). Если ваш ребенок сопротивляется вам, вы должны радоваться, а не возмущаться. Это значит, что у него есть силы и здоровье, чтобы не дать вам уничтожить свою личность. И ваша задача — попытаться понять, что происходит, чему он так яростно сопротивляется и постараться убрать первопричину. Потому что на сопротивление уходит так много энергии, что ваш ребенок становится слабым вдвойне: у него очень мало осталось своей энергии на то, чтобы что-то сделать, потому что вы забрали у него мотив, и он вынужден тратить еще больше сил на то, чтобы не дать вам так сильно и так сразу его раздавить.

Представьте, что вам надо на работу и кто-то из ваших домашних постоянно проверяет вас, взяли ли вы с собой нужные вам документы, написали ли вы отчет. И делал бы это постоянно, из раза в раз. Вас бы это быстро утомило, но со временем вы привыкнете и как-нибудь, когда ваши домашние забудут напомнить вам про отчет, вы, конечно, забудете его дома. И с возмущением: «Ты почему мне не напомнила!» — быстро переложите, например, на жену ответственность за вашу ошибку. А она вам на это: «Я что, обязана думать про твой отчет?» И правда, не обязана. Вот и не надо было раньше лезть не в свое дело. Кто виноват? Оба. Каждый занимался не своим. Она в свое время взяла ответственность, он отдал.

А что вы будете чувствовать, если каждый день ваши близкие после того, как вы только что пришли с работы, будут вам говорить: «Садись за свой отчет, делай свои документы. Вот прямо при мне, садись и делай. Что значит, хочу передохнуть, телевизор посмотреть? А кто твой отчет за тебя будет делать? Я ж для тебя стараюсь, чтобы тебе завтра на работе не влетело!» Если бы это делала ваша жена, вы бы уже давно расстались с ней. Если ваша мама, возненавидели бы ее, при всем уважении, и стали искать варианты, как разъехаться. Это естественно — начать ненавидеть того, кто нас принуждает. И вы бы хотели, чтобы ваши дети чувствовали то же самое по отношению к вам?
А если б они (кто-то из ваших домашних) при этом еще стояли у вас за спиной, крича на вас каждый раз, когда вы в своем отчете допускаете ошибку? Вы бы стали собраннее, внимательнее и энтузиазм бы ваш вырос? А если б заставили все переписывать, «потому что не достаточно аккуратно написано», после того, как вы вымучили первые две страницы? Ну давайте, примерьте это на себя! И как? Жмет? Много злости, возмущения, протеста и никакого желания работать?
Вам легче, вы же взрослый, вы еще можете возмутиться, всех послать по своим делам и сказать, что ваш отчет — это ваше дело, и нагоняй на работе, если что, тоже ваше дело. Можете накричать даже, стукнуть кулаком, показать, кто в доме хозяин. А ваши дети? Они не могут. Они вынуждены подавлять в себе раздражение на вас, потому что любят, боятся огорчить или, может, просто боятся ослушаться. И страх и энергия на подавление злости тоже отнимает у них силы. Не удивительно, что им не хочется учиться.

«Что вы предлагаете?! — обычно возмущенно восклицают родители на мои попытки разъяснить их непосредственное и живейшее участие в создавшейся проблеме. — Перестать его контролировать? Он тогда вообще перестанет делать уроки! И мы вообще скатимся на двойки!» Мне не хочется, конечно, им говорить, что вы-то свою родительскую двойку уже получили. Это было бы грубо... зато правда. Конечно, если сейчас, когда он уже 8-9-10 лет живет под неусыпным родительским контролем, дать ему полную свободу, это, однозначно, подставило бы его под неудачу. Особенно если дать на это ему два дня. За два дня он точно успеет только продемонстрировать весь репертуар своих невозможностей управлять собой и собственной учебой. При этом по прошествии этих двух дней его родитель с трудно скрываемым злорадством (!) ответит нам: «Я же говорил! Он не может!»
Конечно, не может. А кто бы смог? Ему предстоит этому научиться. И если другие дети учились этому в своей дошкольной жизни, причем не рискуя никаким снижением успеваемости, то именно ему сейчас предстоит это сделать с риском того, что оценки какое-то время будут очень даже не те, каких бы вам хотелось. Но нужно выбрать: либо оценки (которые в случае подобных проблем и так, как правило, невысоки), либо время для формирования у ребенка навыков самоуправления и самоконтроля. Время, в течение которого, учеба стала бы его, а не вашим делом. Время, в течение которого, он сначала будет ожидать от вас привычного «пинка», потом, не получив его, будет вас провоцировать на него или радостно забросит все, потом поймет, что учиться как-то надо и двоечником в классе все-таки быть неприятно. Потом будет постепенно учиться уговаривать себя самого, что и начнет у него выходить сначала с переменным успехом, а потом, с получением первых, честно заработанных хороших оценок, все лучше и лучше.

Если он очень привык делать все с вами и не готов добровольно от этого отказаться (что является еще более тяжелым случаем, показывающим, что ваш ребенок или совсем уж не верит в себя или очень боится ошибаться, или достаточно инфантилен, психологически незрел), то пробуйте начинать хотя бы с тех уроков, которые всегда давались ему легко. А остальные, более сложные, пусть делает сам, но может обращаться к вам за помощью, если ему что-то непонятно. Очень важно, чтобы по возможности он сам мог планировать свое время, когда что делать. Чтобы если не успевает что-то сделать, то шел бы в школу со своими не выученными уроками и получал там свои законные «двойки», расстраивался, исправлял.

Вы быстрее достигнете успеха, если будете отмечать каждый шаг все более возрастающего контроля ребенка над собой, его каждый маленький успех. Если на неудачи будете реагировать не нотацией и упреком «я же говорил, что схлопочешь «двойку»!», а попыткой вместе разобраться, почему это произошло.

Важно понимать, что вам трудно будет отдать контроль ребенку, если при этом вы не найдете, чем можно заняться вам в это время, если в вашей жизни не найдутся ваши собственные смыслы, потребности и занятия. У многих мам и бабушек сверхзабота и сверхконтроль — всего лишь компенсаторная возможность уйти от своих страхов ненужности, нереализованности, невовлеченности в профессию или призвание. Многим из них значительно легче командовать в чужой жизни, чем управлять собственной. И некоторые из них радостно хватаются за эту соломинку. Только их ребенок здесь при чем?


«Он никого не слушается, на него жалуются в школе (детском саду)»

«Ульяне 3 года. Сидит с игрушечным фонендоскопом в руках.

— Я ловлю рыбу!
— Уля, это же для доктора!
— Ладно, я доктор. Что вас беспокоит?
— Да, вот, горло болит. Вы можете помочь?
— Не могу.
— Почему!?
— Я рыбу ловлю...»
Из Интернета

Как правило, при этом мы имеем дело с двумя типами детей в таком случае: нормально активных, энергию которых не очень удачное для такого ребенка детское учреждение не может направить в конструктивное русло, и гиперактивных, чья энергия неподвластна даже ему самому. Иногда, достаточно редко, это бывают случаи более серьезных ранних психиатрических заболеваний детей.

Итак, кто такой ребенок, который «не слушается»? Бывает, что это ребенок с выраженными лидерскими способностями. Со своим мнением, позицией, убеждениями, энергией и желанием руководить. Конечно, пытаясь разместить и осуществить в детском коллективе свои намерения, он не только вступает в конкуренцию с учителем или воспитателем, людьми, обладающими властью, но и встречается с потребностями и желаниями других детей, а эти желания далеко не всегда будут совпадать с его планами.
Ребенок, в семье которого выработано свое отношение к лидерству (там, как правило, лидером является кто-то из родителей), чаще всего понимает, что, как бы тебе ни хотелось проявить свою власть, существует субординация. Он готов принять проявления чужой власти, в случае, если она справедлива, корректна, уважительна и основана на каких-то понятных принципах.

Но если он встречается в системе, где учится, с некорректным проявлением власти, то ему бывает трудно ей подчиниться, потому что ему трудно принять лидерство того, кого он не уважает. Такой ребенок, вне зависимости от возраста, будет «качать права», саботировать несправедливые решения, отстаивать свое право на свое мнение. Профессиональный учитель или воспитатель всегда найдет подход к такому ребенку, проявит уважительный интерес к его мнению, поделится с ним своей властью, направив энергию ребенка туда, куда это нужно для процесса обучения, не вступая при этом в противоречия с теми ценностями, которые транслирует маленький лидер, и с теми задачами, которые есть у учителя. Непрофессиональный будет «бодаться» с ребенком, безуспешно пытаясь его либо подчинить, либо сломать, либо унизить, чтобы лишить авторитета. Осознав собственную беспомощность, но не желая ее признавать, многие из таких преподавателей обращаются к родителям, с требованием «урезонить» безобразника, иначе...

Если родитель встает на сторону ребенка, то он вступает в конфликт с системой, и часто вынужден искать другую школу или детский сад. Для кого-то это нормально, естественно и есть возможности искать место, где будут корректно относиться к особенностям детей. Если родитель запуган требованиями системы, беззащитен перед ней, привык слушаться, подчиняться, не имеет возможности поменять детский коллектив, то он начинает стыдить, обвинять, ругать своего сына или дочь, оставляя без помощи в этом противостоянии. Тем самым он, конечно, не способствует им в разрешении внутренних и внешних противоречий.

Такому ребенку от вас иногда бывает достаточно того, что вы скажете, что не все взрослые всегда бывают правы, что его учителя тоже могут ошибаться, быть несправедливы и некорректны. Ему даже не очень важно, чтобы вы его защищали, он умеет делать это сам, важно, чтобы не мешали хотя бы, осуждая, не разобравшись, считая служителей системы всегда правыми. Ваша задача — не сломить дух вашего лидера (ему потом так пригодятся в жизни все эти способности!), а показать ему многообразие мира, непрямую зависимость справедливости и власти, вместе с ним найти способ принимать тех, кому он должен временно подчиняться, даже если уважать их особенно не за что. Ведь, в конце концов, они просто люди, а люди не могут быть совершенными, даже если кто-то наделил их полномочиями.

Гиперактивный ребенок. Если мы не имеем дело с диагнозом «синдром дефицита внимания и гиперактивности», который может поставить только врач психоневролог, то мы можем говорить о гиперактивности ребенка только как о психологическом нарушении, вызванным особенностями его воспитания и нарушениями в семейной системе. Такие дети, действительно, доставляют в коллективе много хлопот. И более всего их будет у того учителя или воспитателя, который, как и родители, не умеет ставить ребенку четких и определенных, твердых границ.

Гиперактивный ребенок расторможен, не может сидеть на месте, ему трудно долго быть сосредоточенным на какой-либо постоянной деятельности. Он может производить впечатление совершенно невнимательного, но, чаще всего, он попутно хорошо и внимательно слышит то, что происходит. Ему трудно управлять собой потому, что ему никто не ставил простых и понятных границ. Ему трудно направить свою энергию в какое-то русло, потому что никто не показал ему, как направлять. Его папа, как правило, либо отсутствует в семейной системе, либо присутствует лишь номинально, по ночам, когда ребенок уже спит. И потому ему некому задать направление. Его, мама, скорее всего, как я уже писала, невнятна, неуверенна в себе, не обладает ясной родительской позицией и здоровой родительской властью. В ее детском прошлом ей запретили все это иметь, подавив или не предоставив возможности научиться формировать и отстаивать собственное «я».

Такой ребенок, в отсутствии отца и с «непроявленной» матерью не только находится во внутренней разбросанности, а пытается стать во главе семейной системы, манипулируя средой, в которой он живет. Чаще всего у него это получается, но тем не менее, это непосильная и ненужная задача для ребенка в его системе, где ему не должна принадлежать вся власть. У него возрастает тревога, которая растормаживает его еще больше. Она мешает ему сосредоточиться на каком-либо деле, мешает управлять собой и своими внутренними и внешними задачами. Мы уже как-то говорили, что тот, кто плохо управляет собой, пытается компенсаторно управлять другими. И если вы, в вашей системе, даете эту возможность вашему ребенку, не в силах его остановить, то у него не будет возможностей развивать свой собственный контроль.

Если мы имеем дело с гиперактивным школьником, то нам придется обучать его навыкам самоуправления и самоконтроля, но это не происходит быстро за одно-два занятия (на что так надеются родители, приведя его к нам: «сделайте так, чтобы быстрее начал слушаться»), для этого нужно время, чтобы психолог не вместо мамы, а вместе с ней научил ребенка управлять собой. Ну а если при этом мама не изменится и не научится проявлять свою здоровую родительскую власть, не научится быть ясной, твердой, а не бессильно и бессмысленно кричащей, то нам будет трудно добиться успеха, поскольку после занятия у психолога, ребенок все же возвращается домой.


«Он не умеет за себя постоять» или «он ведет себя слишком агрессивно»

«Господи, когда моя мама будет нормально есть и станет здорова?
И когда мамина мама не будет проклинать папиного папу,
а папина мама перестанет желать нам смерти?
Коля, 4 кл.»
М. Дымов «Дети пишут Богу»

Два противоположных запроса, а суть проблемы в одном — у ребенка трудности с проявлением агрессии.

Ребенок, не способный себя защитить, это прежде всего тот, чья мама (или даже оба родителя) не умеют защищать себя сами. При этом они могут уметь иногда защищать его (других, как мы помним, всегда проще). Но ребенок, как мы знаем, вырастает, опираясь на модели.

Одновременно с тем, что они дают ему явные послания: «Надо давать сдачи! Чего ж ты струсил?» — предлагаются десятки неявных: «не надо никого обижать», «надо попытаться поговорить», «злость проявляют только плохие мальчики», «нельзя сердиться, это неприятно другим», «иногда можно и обойтись, чтобы не раздувать конфликт», «всегда лучше уступить, чтобы не было проблемы» и так далее. Из этих неявных посланий он выносит несколько установок о себе и окружающем его мире: «я — не важный, важнее другие с их потребностями и желаниями», «если я злюсь, я — плохой, и меня не будут любить мои близкие», «конфронтация, конфликт — это всегда плохо, и я должен избегать этого», «лучше всегда перетерпеть, чем отстаивать, требовать, защищаться».

Очень трудно защищать себя, если вы не только не в ладах со своей агрессией, которая нам, главным образом, для этого и дана, но и если вы не ощущаете своей ценности, что почти очевидно, если вы даете своему ребенку вышеперечисленные неявные послания (а значит, сами живете в соответствии с ними). Ведь защита себя — это усилие, это вызов, это риск, в конце концов, и вам будет трудно на него пойти, если вы не цените свою личность, за права которой боретесь. Именно поэтому, нам чаще легче вступиться за своих детей, потому что их ценность мы ощущаем сильне, чем свою.

Ваша неценность сослужит вам плохую службу, потому что вы будете ставить себя на второе, третье, десятое, предпоследнее место даже тогда, когда это совсем не требуется. «Другие — важнее!» — под этим лозунгом выросло не одно поколение советских людей. «Что скажут соседи» важнее, чем мой собственный ребенок, его проблемы и нужды. «Учительница на тебя ругалась!» — однозначная правота и ценность мнения другого взрослого. «Вырасти сначала, потом будешь иметь свое мнение» — возраст является критерием твоей значимости. Если вы не научили вашего ребенка уважать себя, ему будет трудно защищать то, что он не уважает.

Агрессия — это далеко не всегда крик, драка, кулак, обзывательство, нападение. Говоря кому-то «нет», мы проявляем агрессию, потому что ставим границу на пути желания другого человека. Запрещая нашему ребенку проявлять агрессию, мы не научаем его говорить «нет», а это очень важное для него слово.

Вам неприятно, когда он вам говорит «нет»? Но если он не будет говорить его вам, он и не скажет его тем, кто предложит ему сигарету, мошенничество, наркотики. Если вы «навесили» на ребенка чувство вины за любые его проявления себя, которые ваш строгий родительский глаз расценит, как агрессивные, избыточные, неподобающие, мешающие кому-то, то не удивляйтесь впоследствии тому, что ему потом вообще будет трудно предъявлять себя миру, и уж тем более предъявлять себя так, чтобы другие от этого испытали какой-то дискомфорт. А большинство людей испытывают дискомфорт, если вы им отказываете в том, о чем они просят.

Неагрессивные дети — это не только дети, неспособные себя защитить от чужой агрессии, не только люди, которым потом всю жизнь будет очень непросто отказывать кому-то, это еще и дети, которым будет трудно реализоваться по жизни, потому что любое заявление о себе, продвижение себя, предложение себя — это агрессивное взаимодействие со средой. А для такого ребенка все это под большим запретом.

Здоровое общество — это то, где каждый может заявить о себе, он дает себе на это право точно так же, как понимает, что оно есть у другого. Он защищает свои границы легко, потому что понимает, что и у другого они тоже есть. Мы ценим и уважаем свою личность, и нам легко уважать чужую. У нас же в обществе чаще всего все перевернуто «с ног на голову», а точнее все привычно рассматривается с точки зрения ролей из треугольника. «Вот бы хорошо, если б не надо было ставить никаких границ, и все люди сами понимали бы, когда они уже мешают или просят то, чего я не могу выполнить! Вот это был бы рай на земле: все такие понимающие, корректные, любящие». Утопия.

Все люди разные, они не умеют и не должны понимать, что вам мешает, чего вы не хотите, когда вас уже даже не надо спрашивать; они не понимают, когда не стоит кидаться вам на помощь, давать советы или призывать вас к чему-то из «самых благих намерений». И только ваше ясное «Спасибо. Мне это не нужно» разъяснит им, что здесь проходит ваша граница и дальше настаивать не следует. Люди, даже самые близкие, не могут «заглянуть вам в душу» и узнать, когда и где стоит остановиться, что именно вам требуется, а от чего вы уже на взводе. И если мы не обозначим им это, то подставим и себя и их. Потому что, терпя раз за разом их неумеренную активность в наш адрес, мы копим раздражение, злость.

Накопившись, негативные эмоции в какой-то момент прорываются в нашем «наезде», срыве, крике, возмущении и т.д. И тогда вы почти немедленно почувствуете вину за то, что сорвались (а как иначе, вам же говорили, что быть злым — нехорошо!), и ваш визави почувствует себя оскорбленным или виноватым (он не будет знать, что именно такого он сделал, что вызвало такую вашу реакцию, он же не знает, что вы накопили раздражение). И тогда вы не замечаете, как легко становитесь Жертвой, которая терпит, отодвигает себя ради других, страдает, мучается от того, что вокруг так много наглых Тиранов, которые не понимают, что нельзя ради себя, надо ради других. А потом, срываясь, становитесь Тираном — как раз то, чего вы так боялись. И тогда вы приказываете себе терпеть еще тщательнее, отказываться от себя еще упорнее, и от этого всего другие люди, мало-мальски разрешающие себе жить, радоваться, проявляться, будут раздражать вас все больше и больше, потому что вы убеждены, что есть единственно правильный способ жить — это ваш, жертвенный способ.

Беда в том, что одной своей родительской частью вы будете очень против того, чтобы ваш ребенок становился Жертвой. Вы же хотите, чтобы он был счастлив, чтобы в жизни у него все было: и деньги, и успех, и здоровье, и карьера, и семья. Но если вы сами — Жертва, то другой своей частью вы будете желать и ему той же участи, потому что вы будете жертвовать ради него, а он, потом ради вас. А настоящая, качественная Жертва вообще-то не должна ничего иметь для себя, только для других. И потому деньги, карьера, собственность, успех, да и семья — все тогда остается под большим вопросом.

Он пришел ко мне пару лет назад со странным запросом: ему трудно совершить выбор — либо работу хочется поменять, либо жениться. В процессе нашего общения очень быстро становится понятно, что сейчас, в его двадцать пять, этот выбор далеко не самая сложная его проблема. Просто ему постепенно становилось плохо, потом очень плохо и теперь плохо настолько, что он понимает, что что-то нужно менять, но вот что: работу или семейное положение, не знает.

Работа у него неплохая, но нелюбимая, он мечтал бы заниматься совсем другим делом, но для этого надо переучиться. А для этого же надо напрячься: денег накопить, жизнь поменять. Это непросто, проще жениться и переключиться на совсем другие, чужие в основном, заботы и проблемы. И вот он, как буриданов осел, мечется между тем, чтобы выбрать себя, что непривычно и страшно, или выбрать других, что привычнее, но как-то... почему-то... тоже трудно.

Обычно он говорит так тихо и так невнятно, что мне приходится не только изо всех сил напрягать слух, но и мозг, чтобы попытаться понять, о чем это он. Ему нельзя проявлять себя, потому что это никогда не было поддержано в его семье. Маму раздражали любые его эмоции, желания, проблемы, и он уверен, что ей было бы легче, если б он вообще никогда не существовал. Отец, человек, связанный с православием, давал ему понять, что он не должен ничего хотеть, иметь, ждать и т.д. Настолько, что мой клиент считал еду «обременительным и ненужным занятием». Он, будучи итак почти не существующим (тихий голос, невероятная худоба при очень высоком росте, почти полное отсутствие желаний), мечтал в глубине души вообще отказаться от своего тела и стать духом. Но для этого ему предстояло бы умереть. К чему он двигался, заимев себе несколько психосоматических заболеваний, с которыми не могли справиться врачи.

При этом его, совершенно не по-христиански, раздражало все: люди, метро, работа, Москва, вся эта жизнь, несправедливо, неправильно устроенная изначально. Не умея, не имея права выражать это вовне, он копил свою злость и направлял ее в основном на себя самого, разрушая свое молодое здоровье с упоением и высокой эффективностью.

Его родители ждут, когда же он заработает себе на жилье и освободит комнату в их квартире. А он не умеет зарабатывать, ему выжить бы... Все свои силы, которых не много, он временами тратит на то, чтобы учить язык. У него есть мечта: уехать в какую-то другую страну, где другая жизнь, где нет всего этого хамства, где все будут уважать его, поддерживать и дадут ему «дом», в котором он сможет жить, как человек.

Это грустная, но не самая страшная история молодого человека, не умеющего ценить и защищать себя. Если б он не обратился за помощью, она могла бы закончиться «всего лишь» ранней хронической болезнью, приведшей, скорее всего, впоследствии к смерти. Есть значительно более грустные истории, когда мальчики или девочки, выращенные в лучших традициях Жертв, регулярно оказывались ими, что вело к большим проблемам, серьезным последствиям или безутешному горю их родителей.

Природа, Бог, Великий Замысел, кто хотите, создал вас и ваших детей в единственном числе, особенных, неповторимых, уникальных именно для того, чтобы именно вы и они проявили себя, изменяя существующее. Чтобы именно вы давали миру то, что есть в вас, не жертвуя, не отказываясь, а ценя, уважая, защищая свою уникальную личность тогда, когда это потребуется.

Агрессивные дети. За исключением особых, психиатрических случаев у всех детей, проявляющих агрессию, есть для этого причины. Из моих многолетних наблюдений нет таких случаев, когда бы такая причина не нашлась. Потому что ни один младенец не рождается «плохим», «испорченным», «злым». Его таковым делает среда, в которой он растет. Конечно, два ребенка в одной семье могут по-разному обращаться со своей злостью, хотя живут и воспитываются в одной и той же среде.

Это будет зависеть от многих факторов и от их темперамента: чувства ребенка-флегматика будут всегда менее интенсивны, злиться он будет редко, но если уж его разозлили, ему будет трудно остановиться и злость может оказаться неожиданно сильной, ребенок-холерик может злиться часто, но быстро остывать, переключаться на что-то другое. Сангвиник будет вообще часто достаточно оптимистичен, ему и злиться-то не надо, он умеет защищать себя и все улаживать так, что вы и не заметите никакого конфликта. Меланхолик будет бояться злиться, поэтому в основном будет переживать, тревожиться, страдать. Опять же в зависимости от темперамента и унаследованного от родителей характера эти дети будут по-разному реагировать на одни и те же обстоятельства жизни. И вместо того, чтобы сравнивать или ставить своего одного ребенка в пример другому (сколько меланхолику не ставь сангвиника в пример, он все равно таким никогда не станет, скорее почувствует себя еще более слабым, неуверенным, виноватым), лучше попытаться понять, какое событие и почему вызвало столько злости у вашего ребенка. Ведь, повторюсь, к этому всегда есть причины.

Мы часто злимся, когда пугаемся, например. Вот если ваш ребенок поскользнется на замерзшей луже и упадет, вы почти наверняка разозлитесь, сделаете это потому, что испугаетесь того, что он может ушибиться, удариться, нанести себе вред. Ваша злость неожиданно для вас может вырваться в крике или даже шлепке: «Я же говорила тебе — не лезь!»
Еще мы злимся оттого, что долго находимся в напряжении. Необходимость все время мобилизовываться, все отслеживать, быть сосредоточенным и действовать безошибочно вызывает в нас напряжение, и стоит чему-то произойти рядом с вами, когда ваши нервы натянуты точно струна, вы можете сорваться.

Еще мы злимся, когда постоянно ощущаем себя виноватыми, несостоятельными, нехорошими, неугодными, недостаточно любимыми и принятыми. Постоянная вина и недовольство собой не могут долго копиться, они рано или поздно либо прорываются вовне в виде недовольства кем-то, либо разрушают нас через постоянные болезни, переходя в аутоагрессию.

Еще мы злимся тогда, когда нас не понимают, не хотят слышать, принимать в расчет, когда кто-то постоянно и настойчиво игнорирует наши важные потребности, и мы, обделенные, недовольные, лишенные самого важного, злимся оттого, что бессильны хотя бы быть услышанными.

Еще мы часто склонны сдерживать злость, когда хочется позлиться на тех, на кого не можем: на родителей, собственного начальника, директора школы, опаздывающие автобусы, отмененные электрички, пробки, на футбольную команду, президента, страну. Мы вынуждены сдерживаться, потому что злость выразить либо нельзя, либо бессмысленно. Но что-то происходит, и мы с готовностью выливаем ее туда, где она может быть размещена: на ребенка, собаку, старую мать, подружку, жену, мужа и т.д., — на любого, в ком мы будем уверены, что он зависит от нас и не бросит, как мы бы себя ни проявили. Ну или на тех, кто нам безразличен, хотя они и не сделали ничего особенного, чтобы вызвать в нас такую реакцию. Но мало ли, повод всегда можно найти...

Еще мы злимся тогда, когда кто-нибудь все время заставляет нас что-то делать. Принуждение — это бесконечный источник нашей злости. Чей-то постоянный «присмотр», готовый осудить или застыдить глаз, вечные напоминания, давление, комментарии, исправления, критика могут не только нас разозлить, но и «свести с ума». А бесконечные запреты: не ходи, не делай, не лезь, не бери, не смотри, не шуми, не болтай, не задавай так много вопросов, не балбесничай, не..., не... «Прекратите, хватит!» — хочется крикнуть, только кто ж вам позволил кричать в этом доме?
Признайтесь, дорогие родители, учителя и другие взрослые, вы делаете очень много из того, что я сейчас перечислила, а значит, у ваших детей есть повод для злости. Я уж не говорю о тех случаях, когда вы сами кричите и шлепаете своих детей, когда вы ссоритесь и орете дома, выставляете друг другу бесконечные претензии, когда постоянным недовольством пропитана вся атмосфера в вашей семье, когда вы сами давно и надежно несчастны оттого, что когда-то предали себя, отказались от чего-то важного в вашей жизни. Когда в вас самих так много злости на то, что он (ваш ребеночек) не может перестать быть таким агрессивным.

И не помогут ребенку здесь ни увещевания батюшки о том, как важно быть добрым и смиренным, ни ваши запреты на просмотр агрессивных мультиков или фильмов, ни ваша убежденность в том, что все дело в компьютерных играх, полных монстров и сражений. Ищите причину, и она, с большой степенью вероятности, кроется «в шкафах» вашей семейной системы и ваших собственных отношений со злостью.

Еще, по-моему, Цезарь говорил «Трудно не стать тем, кем тебя считают». Если вам легче просто считать своего ребенка агрессивным вместо того, чтобы разбираться в первопричинах возникновения такого поведения, то он, конечно, станет агрессивным. Еще и потому, что никому не нравится быть злым, все дети хотят быть хорошими и любимыми, даже если в подростковом возрасте они цинично заявляют и декларируют обратное. Как часто агрессивное проведение ребенка следует прочитывать не как его «плохость» или «испорченность», а как отчаянный призыв к помощи! И мы вместе можем помочь ему, не осуждая, не браня, не заставляя «просто вести себя хорошо и прилично». Но часто нам одним, без вас будет не справиться.

Ему было четырнадцать, и когда-то давным-давно он ходил ко мне на подростковую группу. Его строгая мать, по-моему, какой-то чиновник от образования, привела его, возмущаясь тем, что он «стыдит свою мать» перед всей школой, поскольку ведет себя отвратительно, является самой обсуждаемой фигурой на школьных педсоветах, ей хамит, и никто у него не «в авторитете».

— Прошу вас побыстрее поправить положение, потому что нас больше уже не хотят терпеть в этой школе. У него хорошо идет язык, жаль терять такую сильную школу.

На консультации он скептически ухмылялся и всячески демонстрировал мне и ей, что ничего у нас не выйдет. Но на группу пришел. Быстро стало понятно, что он очень даже не глуп, общителен, быстро заводит знакомства, умеет нравиться. Но проходит несколько занятий, и он начинает активно провоцировать всех, и особенно меня на то, чтобы мы вышли из себя, потеряли контроль, раскричались, наорали: подначивает, подзуживает, подкалывает, нарушает правила. Дети довольно быстро начинают злиться, это дает ему повод еще сильнее злиться на них в ответ. Мне самой несколько раз хочется поднять его вместе со стулом и вышвырнуть из комнаты. В какой-то момент, когда он сильно и незаслуженно обижает одного ребенка, мальчика, с которым до этого он почти начал дружить, я останавливаю группу и, кипя от злости, прошу его выйти. Он, замечая мое состояние с большим удовлетворением, гордо остается сидеть на стуле.

Я не хочу выходить, группа еще не закончена.

Осталось 10 минут, значит, мы закончим ее досрочно. А ты сейчас пойдешь со мной, и мы поговорим.

Некуда я не пойду, все домой, и я домой, — говорит он, но тем не менее не двигается со стула.

Ты пойдешь, — говорю я, подходя к нему, и решимость в моем голосе, похоже, не оставляет ему шанса.

Мы какое-то время просто молча смотрим друг на друга, потом он медленно поднимается и идет в кабинет.

Что ты творишь? — возмущенно спрашиваю его я, когда дверь за нами закрывается.

А что такое? Что я такого делаю?
Ты прекрасно знаешь, что ты делаешь! Я только одного не понимаю, зачем тебе это нужно?
Что нужно?
Всем доказать, что ты — омерзительный тип.
Так это так и есть.
С чего ты взял?
Да все так всегда говорят. Еще и похлеще выражаются. Я такой. Хочешь, докажу?
Уже.
Что?
Доказал ...почти. Только вот, что я думаю. Что враки все это. Потому что я видела, как вначале группе ты помогал Оксане, ей было так страшно вначале, и она стеснялась, и Игорехе тогда помог в упражнении, помнишь? А ведь это было не в твоих интересах, а ты помог. Так не поступают омерзительные типы. Ты, на самом деле, добрый и благородный человек, вот только...

Глаза его неожиданно вдруг наполнились слезами, он вскочил со стула:
Что ты знаешь обо мне?! Ты ничего обо мне не знаешь! Я — не благородный! Я — «весь в отца», так она всегда говорит. А отец был сволочью, это каждый знает. И я сволочь, ты поняла?
Нет, не поняла.

Я вот сейчас сломаю тебе здесь чего-нибудь, тогда поймешь!
Не сломаешь, — подхожу я к нему, обнимаю за плечи, и он начинает плакать уже навзрыд.

Отец бросил их, когда ему было три года. Мать, конечно, никогда не могла ему простить этого шага. Таких, как она, не бросают. К тому же она была убеждена, что этот мужчина под ее контролем, и когда он ушел, она не знала, как ей к этому отнестись. Вероятно, по этой причине она особенно тщательно контролировала сына, а когда он, уже ближе к тринадцати годам, перестал ее слушаться, стала все время повторять ему «ты — весь в отца». Сначала ему было горько, и он переставал бунтовать, а потом понял, что «быть в отца» — не так уж и плохо. В том, чтобы быть «мерзавцем» есть свои плюсы, а главное, материнские наезды и манипуляции уже не страшны.

Вот только не мерзавец он, как ни крути. И через несколько индивидуальных встреч, он с гораздо большим удовольствием исполнял в группе значительно более подходящую ему партию «хорошего парня». Вот только до мамы мне это донести, похоже, так и не удалось, но по крайней мере, с отцом она сравнивать его перестала.

Также можно почитать Главу первую из книги Ирины Млодик «Современные дети и их несовременные родители» : Уроки времени..

Если книга Вас заинтересовала, Вы можете приобрести собственный экземпляр на сайте Издательства психологической литературы «Генезис».

#